Госмонополии не нуждаются в финансовых рынках Наталья Романова

Вьюгин Олег Вячеславович - Руководитель Федеральной службы

Концентрация капитала в руках госкомпаний и госбанков может привести к исчезновению национального фондового рынка. В результате, как считает руководитель ФСФР Олег Вьюгин, уже через несколько лет возглавляемому им ведомству нечего будет регулировать.

Созданная весной нынешнего года Федеральная служба по финансовым рынкам (ФСФР) располагается в высотке на Ленинском проспекте, где ранее была штаб-квартира ее предшественницы – Федеральной комиссии по рынку ценных бумаг (ФКЦБ).

Но, в отличие от главы ФКЦБ Игоря Костикова руководитель ФСФР Олег Вьюгин пользуется авторитетом и у своих нынешних подопечных, и у руководителей «смежных» Минфина и Банка России. Благо, что до прихода в ФСФР Вьюгин успел проработать и в том, и в другом ведомствах, что позволяет наблюдателям причислить нынешнего «финансового мегарегулятора» к команде министра финансов Алексея Кудрина. (Напомним, что председатель ЦБ Сергей Игнатьев также считается «кудринским» человеком.)

Это своего рода прецедент в российской истории взаимоотношений финансовых властей: прежде ЦБ, Минфин и ФКЦБ постоянно воевали друг с другом, не желая уступать «вражеской стороне» контроль над рынком.

Теперь открытого противостояния между ведомствами нет, как, впрочем, и острой критики в адрес регулятора со стороны «регулируемых». Зато есть расширенные полномочия: помимо «опеки» над фондовым рынком ФСФР достался контроль над биржами и надзор за инвестированием пенсионных накоплений.

И тем не менее у Вьюгина сейчас куда больше оснований опасаться за свое будущее и за будущее поднадзорного фондового рынка, чем даже год назад было у его предшественника. О своих опасениях руководитель ФСФР рассказывает в интервью «Ко».

«Ко»: Недавно на заседании правительства вы заявили, что Россия может лишиться национального рынка капитала. А он нам вообще нужен?

Олег Вьюгин: Он необходим, потому что является самым эффективным механизмом перераспределения капитала между разными секторами экономики. К тому же дает компаниям возможность привлекать инвестиции и успешно управлять своей собственностью.

«Ко»: Как, на ваш взгляд, может отразиться на будущем национального фондового рынка концентрация капитала госкомпаниями и госбанками?

О.В.: Сейчас в стране происходит передел активов, в частности, в банковском, нефтяном, газовом секторах, и государство здесь играет довольно существенную роль. По фактам и по намерениям мы имеем концентрацию активов под контролем государства.

Крупные конгломераты монополистического типа не нуждаются в финансовых рынках, им скорее необходимы крупные займы, которые можно получить у госбанков или у крупных банков за границей.

И если развитие экономики пойдет по такому сценарию, то фондовый рынок, несмотря на все меры по его защите, станет маргинальным и не будет играть никакой роли в экономике России.

«Ко»: Это будет трагедией для страны?

О.В.: Трагедия для нации – это, конечно, не наличие или отсутствие фондового рынка.

«Ко»: Некоторые американские инвестбанкиры полагают, что развитый фондовый рынок – залог существования полноценного гражданского общества. Все граждане – инвесторы, поэтому с ними власти приходится считаться.

О.В.: Конечно, основу стабильности демократического общества создают интересы граждан, имеющих частную собственность. Интересы этих людей заключаются в том, чтобы защитить право на собственность. Общество таких граждан будет требовать от государства судебной системы, правоохранительных органов, защищающих их права. Частная собственность, частные интересы возникают не потому, что существует фондовый рынок, а из-за того, что проводится политика, способствующая укреплению института частной собственности, а не концентрации ее в руках государства. Уже затем создается фондовый рынок, который начинает быстро развиваться. Впрочем, ведь президент сказал, что надо защищать экономические права собственников.

«Ко»: Может быть, он имел в виду «Газпром»?

О.В.: Я думаю, что он имел в виду интересы всех собственников, в том числе и государства. Дело в том, что государство как собственника защищать особо не надо: на то оно и государство. К фондовому рынку это имеет опосредованное отношение. А заставить работать судебную систему сверху, без давления снизу – это абстрактная задача.

«Ко»: А почему бы, например, не продать «Юганскнефтегаз» через биржу?

О.В.: Мы однажды обсуждали такую возможность со специалистами, занимающимися продажей государственной собственности. Как оказалось, для того чтобы это организовать, нужно внести изменения в законодательство. С содержательной точки зрения продажа актива ЮКОСа через биржу была бы блестящей. Во-первых, исчезли бы все сомнения в справедливости цены, во-вторых, получилась бы частная компания с диверсифицированным составом акционеров. Не исключено, что появился бы стратегический инвестор. Но стать им было бы уже не так просто, потому что, когда акции растут в цене, их не продают.

А вот сделки по прямой продаже приносят, как правило, меньше прибыли. По сути это экономика одного собственника. А для создания экономики многих собственников фондовый рынок необходим.

«Ко»: Получается, что судьба фондового рынка в России предрешена…

О.В.: Сейчас в стране формируются обязательные накопительные системы. В ходе пенсионной реформы под управлением аккумулируются средства населения. Эти деньги нужно инвестировать, без развитого фондового рынка тут не обойтись. В противном случае вся пенсионная система не будет работать.

«Ко» Пенсионная реформа привела к тому, что свыше 96% пенсионных накоплений оказалось у государственного Внешэкономбанка.

О.В. Пенсионная реформа находится на старте, и еще рано делать выводы. И то, что пока мало людей приняло решение инвестировать средства через частные управляющие компании, соответствует человеческой психологии.

То, что проверенное – это государственное, то, что непроверенное – это частное. Только те, кто хорошо образован и понимают, что такое доверительное управление, какие там риски и доходы, принимают решение отдать свои средства частным компаниям. К тому же, чтобы все это осознать, нужно время, а ведь никаких попыток просветить людей не предпринимается. Приняли в свое время постановление правительства, и все. Дальше сами разбирайтесь, что к чему.

«Ко»: Не только население не готово идти на российский фондовый рынок, но и сами эмитенты предпочитают уходить на Запад и там привлекать долгосрочные ресурсы.

О.В.: За границей уже оценили, насколько это доходный бизнес – продажа российских активов через биржи. И сейчас между Лондонской и Нью-Йоркской площадками идет жестокая конкурентная борьба за проведение IPO российских эмитентов.

«Ко»: И что же делать?

О.В.: Если не будет развиваться инфраструктура, если у нас не появится регулирование, которое способствовало бы выходу на рынок российских эмитентов, то нашим компаниям придется и впредь пользоваться услугами фондового рынка за границей.

Мы не против того, чтобы российские компании привлекали иностранный капитал, размещая свои акции или облигации на западных биржах. Более того, это полезно: емкость международных рынков на порядки выше, чем в России, соответственно, наши компании могут привлечь больше средств. Мы еще никому не запретили провести IPO за границей, разумеется, если размещение не противоречило российскому законодательству.

То же самое касается американских и глобальных депозитарных расписок (А DR и GDR ) на российские акции. Мы не возражаем, если компании хотят увеличить свою капитализацию с помощью GDR .

Если российское законодательство позволяет, то можно разрешить обращение А DR в России. Таким образом, наши инвесторы получат право покупать эти обязательства на российской бирже. Мы считаем, что было бы целесообразно установить требования по распределению ликвидности. Прежде чем выпускать депозитарные расписки на международных площадках, эмитент должен сначала выйти на российскую биржу со своими акциями. Пусть в небольших объемах, что соответствует мощи нашего немощного рынка. После этого эмитент выпускает свои обязательства за границей и там получает на порядок больше средств. Это справедливо.

«Ко»: А почему ФСФР выступила против выпуска Deutsche Bank депозитарных расписок на акции Сбербанка?

О.В.: Потому что речь шла о выпуске GDR без согласия эмитента. Насколько я осведомлен, Сбербанк не намерен проводить IPO . Более того, выпуск GDR в объявленных размерах привел бы к катастрофическому сокращению свободного потока акций банка в России. А у нас и без того рынок низколиквиден.

Сегодня можно покупать российские акции на российских торговых площадках, но для этого нужно открывать счета через российских брокеров, которые берут на себя все риски, связанные с учетом прав собственности. Но на это не идут крупные западные институциональные инвесторы. Формально никакого ужесточения нет, просто мы выразили свое отношение к такому бизнесу.

«Ко» Многие инвесторы не хотят работать в России, потому что считают, что нашим рынком правят инсайдеры…

О.В.: Манипуляции, конечно, есть, но я бы не преувеличивал их влияние на рынок.

«Ко» А недавняя история со скупкой акций «Мосэнерго», в результате чего эта «голубая фишка» де-факто исчезла с рынка?

О.В.: Осенняя скупка акций «Мосэнерго» не имеет отношения к манипулированию. Был стратегический покупатель, насколько мне известно – госкомпания, по заказу которого действовали брокеры. Эту информацию было сложно скрыть, она даже в СМИ появилась. Понятно, что скупка акции при небольшом free - float (свободное обращение акций на фондовом рынке – Прим. «Ко») приводит к резкому скачку стоимости бумаг. На этом решили сыграть так называемые маржинальщики – клиенты и брокеры, которые брали в кредит акции для того, чтобы потом продать их по более высокой цене стратегическому инвестору. Но спекулянты просчитались, потому что толком никто не знал, сколько этих бумаг в свободном обращении на рынке. Их оказалось слишком мало. В этом и проблема, что у российских компаний free - float «с гулькин нос». В США free - float американских компаний составляет 80 – 90%, у нас в среднем – 27%. А по отдельным эмитентам цифры просто смешные – не более 5%.

«Ко»: И все же: почему в России происходит так много инсайдерских сделок?

О.В.: Все упирается в наше очень слабое законодательство. По идее, сам факт использования инсайдерской информации трудно доказать без расследования. ФСФР может лишь затребовать с биржи всю информацию по сделкам, но этого недостаточно: во всем мире регулятор может провести расследование. Если закон будет принят, то бороться с инсайдом станет гораздо легче.

«Ко» Многие инвестбанкиры утверждают, что полностью победить инсайд нельзя…

О.В. Они правы. Искоренить инсайд невозможно, как воровство или грабежи. Но сам факт угрозы, что такие сделки могут отслеживаться, и по ним будет строгое наказание, сократит число желающих этим пользоваться.

«Ко»: ФКЦБ не раз пыталась провести через Думу закон об инсайде, однако ей этого так и не удалось. Какие вы видите риски по прохождению нового варианта закона?

О.В.: Закон об инсайде – очень неприятный для участников рынка, потому что дает большие полномочия регулятору. Тогда были опасения, что ФКЦБ может использовать свою власть не очень разумно. Сейчас ситуация повторится, хотя уже есть большее понимание, что все-таки дикий рынок – это не очень хорошо. Надеюсь, что нам будет легче договориться с профсообществом. А проблемы могут быть юридические: закон должен пройти одобрение Минюста, Главного правового управления администрации президента.

«Ко» То есть именно на этом уровне прохождения закона вы ожидаете подвоха?

О.В.: Не хочу заранее ничего говорить, но подвохи бывают.

«Ко»: Какие еще меры следует предпринять ФСФР, чтобы привлечь интерес российских эмитентов к отечественному фондовому рынку?

О.В.: Нужно снизить инфраструктурные риски. Он связан в основном с регистраторами, потому что никто кроме самих регистраторов и ФСФР в рамках нынешнего законодательства не гарантирует сохранность записи, подтверждающей права собственности. Прецеденты потери данных, к сожалению, были. Поэтому мы считаем, что следует создавать центральный депозитарий, у которого в реестрах будут счета номинального держания. Такая система более надежна, потому что эти счета мы можем законодательно защитить от списания, от изъятия и т. д. Следовательно, повысим надежность и снизим риски.

«Ко»: Получается, что ФСФР в подведомственном секторе тоже создает монополистов?

О.В.: Центральный депозитарий всегда монополист, такова мировая практика. Я против того, чтобы он принадлежал государству. Центральный депозитарий должен контролироваться участниками рынка. Такую точку зрения разделяет и Банк России, являющийся собственником части российской фондовой инфраструктуры. ЦБ полагает лишь, что ему не следует сразу же выходить из состава акционеров новой структуры. ЦБ может играть стабилизирующую роль для участников рынка.

«Ко» Сейчас активно обсуждается вопрос передачи банковского надзора под управление ФСФР. Насколько эффективно создание мегарегулятора на рынке?

О.В.: Есть объективные предпосылки для создания органа, который бы регулировал все финансовые рынки, не зря же сейчас происходит поступательное формирование таких структур в разных странах. И если мы говорим, что хотим отслеживать риски рынка, контролировать его стабильность, то лучше это делать из одного места.

Хотя и мы, и Банк России прекрасно понимаем, что в сегодняшних условиях просто так вытащить банковский надзор из ЦБ и передать его ФСФР было бы очень безответственным поступком.

«Ко»: Когда все же следует ожидать создания в России единого мегарегулятора?