Интервью академика Российской академии наук Абела Аганбегяна агентству ПРАЙМ-ТАСС

Вопрос:  Как Вы видите итоги текущего года с макроэкономической точки зрения? Какие тенденции Вы бы отметили как успешные, наоборот, какие вызывают тревогу?

Ответ: Год это очень маленький срок, когда немногое можно изменить. Все что происходит в текущем году на 80-90 процентов определяется уже сложившимися тенденциями, инерцией сложнейшей огромнейшей системы, которой является наша экономика, и воздействием на эту систему складывающихся независимо от нас условий, в том числе внешней среды. Поэтому надо рассматривать более длительный срок. Как можно оценивать деятельность, скажем, правительства, которому менее года? Оно еще ничего не успело сделать, я надеюсь, что они хотя бы выучили имена отчества друг друга за это время. Так что следует анализировать более продолжительный период.

Уже 6 лет, а именно с 1999 г., Россия достаточно устойчиво и быстро растет по всем экономическим показателям. Это время стоит разделить на три периода. Это 1999-2000 гг., когда был скачок в росте, промышленность, например, в 1999 г. показала 11 проц роста, в 2000 г. – 12 проц к предыдущему году. Потом был период двухлетнего снижения темпов. Промышленность росла на 5 проц в 2001 г и менее 4 проц – в 2002 г. Прирост упал в три раза. И третий период – последние два года /2003-2004 гг./ опять увеличение прироста примерно до 7 проц в год.

Что касается социальных показателей, то мы растем не с 1999-го, а с 2000-го года. В 1999 г. еще сказывались последствия финансового кризиса и дефолта 1998 года, когда был большой рост розничных цен, и поэтому реальные доходы и зарплата снижались. В последние пять лет реальные доходы на душу населения увеличивались на 10-12 проц в год. В итоге за 5-6 лет мы совершили огромный рывок. Скажем, прирост ВВП составил около 40 проц, промышленности – 45 проц, инвестиции выросли на 50 проц, реальные доходы на 55 проц. Это – высокие темпы. Быстрее нас в мире в эти годы развивался только Китай и Казахстан. Ни одна страна Европы /кроме, может быть, Ирландии/ не развивались близкими темпами. Показатели Америки отставали ещё больше. И даже страны Юго-Восточной Азии, которые в прошлом демонстрировали рекордные темпы, в последние шесть лет забуксовали.

Вопрос: И каков результат такого развития к настоящему моменту?

Ответ: Понимаете, когда мы говорим о развитии, нужно всегда задавать себе два вопроса. Первый – с какого уровня этот рост? Нужно принять во внимание, что мы до 1999-2000 годов 10 лет падали, у нас десятилетие длился глубочайший социально-экономический кризис, который начался еще в советское время с 1990 г. Поэтому предкризисным годом считается 1989 г., а последний кризисный год по экономическим показателям 1998 г., а по социальным 1999 г. Это – самый глубокий в новейшей истории человечества экономический кризис в большой стране в мирное время. Бывали падения больше, например, в годы Гражданской войны или оккупации. Но, чтобы в мирное время в какой-то стране в 2 раза сократился выпуск продукции, в 2 раза упал уровень жизни, в 5 раз упали инвестиции, как у нас в этот кризис, такого не было даже в период "Великой депрессии" США в 1929-1933 гг. И вот с этой нижней точки кризисной ямы мы начали восхождение вверх с 1999-2000 года.

В 2004 году к уровню 1989 года ВВП России достиг примерно 80 проц, промышленность и сельское хозяйство – 70 проц, инвестиции – менее 40 проц, уровень реальных доходов – около 80 проц. Но содержание показателей 2004 и 1989 гг. совсем другое, структура – совсем другая, коренные отличия – в качестве. К тому же по доходам – это сравнение средних цифр при совсем разной дифференциации доходов. Скажем, в советское время 10 проц богатых имели средний доход больше, чем 10 проц бедных, всего в 3 раза. А сейчас эта разница составляет 15 раз, и это – коренные отличия. Поэтому при исчислении средней вы суммируете доход человека, который получает большие деньги, с доходом нищего. Да и общая структура, потребления резко изменилась. Например, в среднем на душу населения в России пива пили 15 литров, а сейчас 60, у нас было 30 машин на 1 тыс. человек, сейчас 150. Но мы меньше едим мяса, намного меньше потребляем молока, мы съедали в среднем по 1 яйцу в день, сейчас – почти вдвое меньше и т.д. По грубой оценке, у нас сейчас намного лучше живет, чем жило в 1989 г., процентов 20 населения. Процентов 50 явно живет хуже, больше стало нищих. Остальные процентов 30 живут примерно так же, как раньше, с какими-то небольшими колебаниями. И жизнь стала иной. Вы сейчас идете в магазин и видите большой набор продуктов, вы можете выбирать, вы можете купить дешевое мясо, можете купить дорогое. А раньше у вас не было понятия свинина, баранина, было понятие "мясо", и его не в каждом магазине давали, по распределению доставалось и т.д. С другой стороны, появилась массовая безработица во многих районах, стало умирать на 700 тысяч человек больше, чем рождается – идёт жестокая депопуляция населения, которой до кризиса не было.

Второй вопрос, который надо задать, когда вы имеете дело с анализом темпов, а за счет чего вы растете? Если вы растете за счет временных факторов, у вас нет перспектив. А если вы растете пусть медленно, но за счет внутренних факторов и причин, которые к тому же нарастают, то у вас хорошее будущее. На первом этапе, особенно 1999-2000 годах, когда сделали наибольший рывок, рост осуществлялся, во-первых, за счет факторов восстановительного эффекта, который бывает после кризиса. И второе, мы росли за счет огромного воздействия девальвации рубля. Если помните, курс рубля по отношению к доллару до дефолта был 6 руб. 20 коп, к концу года финансового кризиса в 1998 г он поднялся до 25 руб., то есть доллар подорожал в 4 раза, а внутренние цены за это время выросли на 84 проц. Таким образом, экспорт стал сверхвыгодным и стал очень быстро расти. А экспортная отрасль в России в то время – это четверть всего валового внутреннего продукта. Рост экспортной отрасли тянет за собой отрасли, которые обслуживают экспорт – если растет добыча нефти, то растет бурение, строительство, нефтяное машиностроение, в страну приходит валюта, государство берет эту валюту и дает ее пенсионерам, военнослужащим, госслужащим, учителям, врачам, которые идут в магазин и покупают товары – это вызывает внутренний спрос, требует увеличения производства потребительских товаров. Другое влияние девальвации – в 4 раза выросли цены импортных товаров из дальнего зарубежья, и они стали неконкурентоспособны, тем более благосостояние уменьшилось, многие предприятия попали в тяжелое финансовое состояние. В результате за 1998-1999 годы импорт сократился почти в два раза, и открылись огромные ниши рынка, и в них устремились российские товары. Поэтому легкая промышленность за два года /1999-2000 гг./ увеличила производство в 1,5 раза, машиностроение выросло на 35 проц, лесопереработка на 30 проц, химическая промышленность увеличилась на 35 проц, пищевая на 20 проц. И двойной тягой, с одной стороны, экспорт, с другой стороны, импортозамещение, всё это обеспечило рывок в промышленном производстве в целом – рост 11 проц в 1999 г. и 12 проц в 2000 г.

Но фактор девальвации быстро сошел на нет. Доллар после 1999 года дорожать почти перестал, а внутренние цены продолжали быстро расти: в 1999 г. на 37 проц, в 2000 г. – на 20 с лишним проц, в 2001 г. – почти на 19 проц, в 2002 г. – еще на 15 проц. И поэтому с 2000 г. импорт опять стал выгоден. Он стал увеличиваться в 2-3 раза быстрее отечественного производства, – в среднем по 15-20 проц в год. И он опять стал вытеснять неконкурентные отечественные товары. В итоге импортозамещающие отрасли – лёгкой промышленности, машиностроения, химии, лесопереработки уже с 2001 года натолкнулись на барьер импорта. Легкая промышленность выросла, например, в 1999 г. на 20 проц, в 2000 г. – 22 проц, а 2001 г. – только на 5 проц, 2002 г. – минус 3 проц, 2003 г. – опять минус 2 проц, 2004 г. – минус 6 проц. Инвестиционные отрасли машиностроения, производство бытовой техники, которые увеличивались по 15 проц в 1999-2000 гг., в 2001 г. увеличились уже вдвое меньше, а с 2002 года стали расти по 2-3 проц в год. По химии мы экспортируем довольно много удобрений, это немножко поддерживает темпы. Если химия развивалась 15 проц, то сейчас даже с учётом экспорта увеличивается по 2-3 проц в год, темпы лесопереработки снизились до 1-2 проц в год, а развивалась – 15 проц. И только пищевая промышленность – одна из немногих отраслей, которая технически обновилась. Туда пришел большой капитал, в том числе иностранный, и она стала конкурентоспособной, все эти годы продолжает устойчиво развиваться, не давая возможность импорту занять преобладающее место. Значительная концентрация западного и отечественного капитала в молочном производстве, шоколадной промышленности, производстве напитков, пивной отрасли сделали эти отрасли в России конкурентоспособными. Люди распробовали и предпочитают русскую колбасу, а не иностранную, Поэтому пищевая промышленность, более менее, продолжает устойчиво развиваться, импорт тоже её сковывает, но не так сильно.

Итак, в 2001-2002 г наметился спад темпов роста, несмотря на то, что экспорт ускорился, но он не смог перекрыть сокращение импортозамещения. А экспорт ускорился по причине резкого повышения экспортных цен. В 2000 г. экспортные цены выросли на 28 проц. И физический объем экспорта вырос на 10 проц, поэтому в целом экспорт вырос на 41 проц за один 2000 год. Если объём экспорта в 1999 г. был 75 млрд., то он стал 103-110 млрд. долл. в 2000-2002 годах, когда экспортные цены держались на высоком уровне. А в 2003 г. произошло новое повышение экспортных цен, прежде всего, на нефть из-за событий в Ираке, на газ они возросли ещё на 20 проц, на черные металлы – поднялись на 14 проц, на цветные металлы – рванули вверх на рекордный уровень: на медь – 30 проц, никель – 60 проц. Повысились также цены на лес, на уголь, на удобрения – на 10-15 проц. И поэтому объём экспорта в 2003 г. достиг 135 млн. со 105-110 в предыдущие годы. А в 2004 г. рост экспорта продолжился, цены на нефть опять поднялись. Объём экспорта в 2004 году может достичь уже 160 млрд. долл. И поэтому страна имеет гигантские валютные поступления. Например, если взять долговременный тренд, то нефть стоит в среднем 18 долл. баррель. Если вы получаете 40 долл., значит 22 долл. – сверхприбыль. И вот эта вот сверхприбыль, или подарок от мирового рынка, у нас, по моим примерным подсчетам, в 2000, 2001, 2002 гг. составил 30 млрд. долл. в год, в 2003 г. – 40 млрд. долл., в 2004 г. – 50 млрд. долл., а может быть и больше. К тому же, в России огромное положительное сальдо внешней торговли – экспорт намного превышает импорт. Импорт, например, в прошлом году был 75 млрд. долл., а экспорт 135 млрд. долл., т.е. на 60 млрд. долл. больше. Значительную часть поступающей валюты забирает бюджет благодаря налогам, в том числе экспортному налогу. И объём федерального бюджета на 2005 год составляет больше 100 млрд. долл., а, например, в 1998-1999 гг. в ходу была шутка, что наш бюджет меньше бюджета Нью-Йорка – он был 20 млрд. долл. То есть за 6 лет в 5 раз увеличился федеральный бюджет. Резко возросли возможности государства, впятеро увеличились расходы. А это все увеличило внутренний рынок и содействовало развитию экономики, приток валюты подстегнул хозяйство.

Это привело к тому, что в 2003-2004 г темпы роста экономики опять повысились до 7 проц, но на две третьих, как считает Мировой банк, от повышения экспортных цен. Увы, на две третьих факторы, за счет которых мы росли – это не рукотворные факторы, они были созданы не благодаря хорошей политике, не благодаря мобилизации каких-то внутренних резервов, это конъюнктурные, временные факторы. Некоторые из них уже ушли – восстановительный рост, влияние девальвации, остался главный конъюнктурный фактор – высокие экспортные цены. Но экспортные цены неизбежно вернутся к каким-то средним значениям, а может упадут и ниже среднего. И тогда, как показывают расчеты, наш рост снизится с 7 проц до 3 проц. Вместо сегодняшнего профицита – будет дефицит бюджета. И это реальная перспектива, с которой мы можем столкнуться через 2-3-4 года.

Вопрос: Таким образом, экономический рост не наша заслуга?

Ответ: Есть понятие качества роста. Экономический рост может быть за счет развития наукоемких отраслей, отраслей с высокой стоимостью обработки и т.п., а бывает экономический рост за счет добычи нефти, сырья, материалов, поощряемой высокими экспортными ценами. Вот, если вы возьмете, скажем, темпы роста нефтедобычи, то эти темпы такие: 1998 г - минус, 1999 г. – плюс 0,4 проц, 2000 г. – 4 проц, а потом он стал нарастать, и вот 2003 г. – 11 проц, а в целом по промышленности – 7 проц. Соответственно ускоренно растет добыча газа, с 2003 года черная металлургия при повышенных экспортных ценах демонстрирует тоже огромный рост – 9 проц, цветная металлургия устойчиво увеличивается по этой же причине – по 6-7 проц в год. Налицо – низкое качество роста.

Огромный рост телекоммуникационного рынка – 40 проц в год, но каков его объем? Влияет ли это на темпы развития народного хозяйства? Влияет, но пока – недостаточно. Прямое влияние – совсем мало, потому что вся сумма валовой продукции в отрасли связи – около 14 млрд. долл., или примерно 3 проц российского валового продукта. А объем добычи нефти "ЛУКОЙЛа" – 22 млрд., а "Газпром" с "Роснефтью" - больше 30 млрд. В западных странах весь сектор телекоммуникаций и информационных технологий доходит до трети ВВП. Мы по развитию информационных технологий находимся на 74 месте по мировым рейтингам, по валовому продукту на душу населения – на 33 месте, а по объемам добычи топлива и сырья – на 2-3 месте.

Как я уже сказал, качество роста у нас очень низкое. Главная претензия, которую предъявляли многие экономисты к правительству Михаила Касьянова, заключалась в том, что оно, проработав почти пять лет в исключительно благоприятных внешних условиях, при большом экономическом росте, буквально купаясь в деньгах, недостаточно создали факторов и условий для того, чтобы подвести под экономический рост собственную базу.

Давайте отвлечемся от конъюнктурных факторов и рассмотрим, за счет обычно чего обычно растет экономика? Экономика может расти либо за счет лучшего использования действующих фондов и мощностей, либо за счет создания новых мощностей, в том числе путём их обновления. Действующие мощности у нас безнадежно устарели. Был кризис, инвестиции снизились в 5 раз, мы ничего не обновляли, поэтому у нас средний срок службы машин и оборудования сейчас превысил 20 лет вместо нормального 8-10 лет. Представляете, вы ездите на легковом автомобиле, который выпущен 20 лет назад. Неэкономные машины и оборудование, реализующие неэффективные технологии, приводят к потреблению топлива и электроэнергии на единицу выпущенного продукта в России в 3-5 раз выше других стран. Производительность труда наших рабочих в 3-4 раза ниже уровня развитых стран. Нет возможности производить качественную конкурентоспособную продукцию, тем более – её своевременно обновлять. При нормальной норме обновления оборудования в 10 и более процентов в год, мы обновляем – 2 проц, а в прошлые годы – и того меньше. В чём причины? Причина – недостаёт инвестиций. У нас, если вы возьмете предприятия и организации, то 70 проц инвестиций – это их собственные средства. У нас нет рынка капитала, рынка инвестиций. Вам не откуда привлечь инвестиции. Получить инвестиционный кредит у российских банков крайне трудно, да и процент будет грабительским. Банковская система в стране развита слабо, и все активы банков составляют только 43 проц ВВП, а в западных странах – от 100 до 300 проц. К тому же из всех кредитов наших банков только 5 проц направляются на инвестиционные цели. Кроме собственных средств, наибольшие суммы на инвестиции российские компании, прежде всего крупные и особенно имеющие экспорт, получают от иностранных инвесторов – в виде кредита, продажи корпоративных облигаций и др. Мы влезаем в иностранные долги. Всего наши предприятия и организации привлекли иностранных заимствований более чем на 70 млрд. долл. В основном – это займы и облигации. При этом наибольшие суммы долга у госкомпаний, особенно у "Газпрома" и "Роснефти". Конечно, есть и прямые инвестиции, когда иностранный инвестор входит к вам в долю, как было, например, при объединении нефтяных компаний ВР и ТНК.

Я не исключаю, что через несколько лет нас ждёт кризисная ситуация в области, связанной с большим объёмом иностранных частных заимствований, – кризис частных заимствований. У отдельных российских компаний не будет возможности обслуживать свои долги. Многие предприятия окажутся в тяжелом положении. Это, конечно, негативно скажется на развитии нашей экономики. Многие обанкротятся или вынуждены будут прекратить инвестиции для того, чтобы расплатиться с долгами.

Вопрос: Но российские компании вынуждены обращаться к западным инвесторам, поскольку не достаточно российских…

Ответ: Это значит, что у нас нет нормальной инфраструктуры инвестиций. Вообще откуда берутся инвестиции? Возьмем западную, рыночную страну или более продвинутую к рынку – Казахстан. Известно, что источники инвестиций – это фонды "длинных" денег. Главный фонд "длинных" денег – это негосударственный пенсионный фонд. Около 40 лет в западной стране люди откладывают на пенсии из своего заработка, в Казахстане ввели 5 лет назад 10 проц отчисления на пенсии из заработка. Обычно пенсионные взносы платит не только сам работник из своей зарплаты, но и работодатель, и государство. Такой тройной тягой быстро создаются огромные фонды. Второй источник "длинных" денег – это страховые общества. В рыночных странах есть много видов обязательного страхования. Мы только сейчас ввели первый обязательный закон о страховании автомобилей. Но надо также обязательно застраховать здания от пожара. Манеж сгорел и был не застрахован. На частной шахте в Кузбассе недавно взорвался метан – погибли люди. Тоже не было застраховано. И кто заплатит за погибших шахтёров их семьям – государство. Причем здесь государство? И платить – при том полноценную сумму, /не 30 тыс. руб., как платит не имеющее отношение к делу государство, а 300-400 тыс. долл. за погибшего шахтёра/ должна страховая компания, которой все шахты регулярно перечисляют страховые суммы. Частная шахта, взорвался метан, в любой стране владелец обязан был застраховаться от взрыва метана, он же не первый раз взрывается. В Архангельске газ рванул в доме – тоже много жертв. А почему не был застрахован этот источник повышенной опасности? Потому что в России нет законов об обязательном страховании всех источников опасности. В рыночной экономике страхование многих, в том числе рыночных рисков, широко распространено. Поэтому страховые компании намного богаче банков. У них огромные суммы, и они эти суммы инвестируют. У нас, к сожалению, страхование, в том числе, обязательное, развито очень слабо, поэтому страховые компании бедны, инвестиций от них ждать пока не приходится.

Третий источник – паевые фонды. На Западе основную часть накопленных денег никто в банках не держит, так как банковский процент очень низкий. Основные деньги население вкладывает в паевые фонды, где их приумножением управляют профессиональные менеджеры. У нас тоже паевые фонды появились и быстро растут. Сейчас в наших паевых фондах уже 3 млрд. долл. Но объем инвестиций у нас, извините, уже больше 80 млрд, и что нам 3 млрд. в паевых фондах? Разве можно из них инвестировать? Нет.

Значит негосударственные пенсионные фонды у нас совсем маленькие, накопительные пенсии увеличиваются медленно. В обязательном страховании мало что делается, и страховые компании тоже не являются серьезными инвесторами. И остаются только банки, в мире они на 4-м месте как аккумуляторы денежных средств, а у нас на 1-м. Но будучи на 4-м месте они намного мощнее. Все активы или все кредиты всех наших банков, включая госбанки – Сбербанк и Внешторгбанк, меньше, чем у одного Drezdner Bank, не самого крупного в Европе. Поэтому откуда у нас "длинные" деньги? У нас их попросту нет, а, значит, резко ограничены размеры инвестиций.

Главным двигателем в развитии являются инвестиции. Нужна инфраструктура инвестиций. В нормальной рыночной экономике вы за счет своих денег можете изыскать 20-30 проц инвестиций, все остальные должны быть привлеченные из разных источников деньги.

Другая возможность увеличения инвестиций, особенно важная в России – нужно больше денег оставлять предприятиям и организациям на развитие. По этому пути мы идем, и некоторый задел здесь правительство сделало благодаря налоговой реформе. Сначала были устранены т.н. оборотные налоги – дорожный, на ЖКХ и др. С 2004 г. отменен налог с продаж, сокращен НДС. Доля государства в валовом внутреннем продукте с учетом не только консолидированного бюджета, но и государственных внебюджетных фондов, была под 40 проц. Сейчас она, если сделать сопоставимые расчеты, скорректированные на нефтяные цены, видимо, ниже примерно на 4 проц. С 2005 года снижается ставка социального налога, с 2006 – года хотят сократить НДС. В результате доля государства в ВВП сократится до примерно 34 проц. Такая доля хороша для государства, которое устойчиво развивается, имеет новые основные производственные фонды, уже достигло высокого уровня, которому нужны темпы, скажем, в 3 проц. А если вам нужны темпы 6-7 проц, как нам, потому что мы отстающие и должны догонять, имеем устаревшие фонды, для таких темпов нужно иметь совсем другую норму инвестиций, а значит – и сниженную долю государства в ВВП.

Есть понятие нормы инвестиций – это доля инвестиций в валовом внутреннем продукте. В тех странах, которые длительный период развивались 6-8 проц в год, это Япония в свое время, Южная Корея, Испания /после Франко/, Ирландия, Тайвань и т.д. – эти страны обычно имели нормы инвестиций 25, 30, 35, 40 проц. Мы имеем норму инвестиций 18 проц. Если возьмете среднесрочные планы правительства, там инвестиции растут несколько быстрее валового продукта, и лет через пять норма инвестиций достигнет 20 проц. Это прекрасно для Франции, но мало для России. Они никак не обеспечат устойчивых темпов роста по 6-7 проц в год. В принципе никому и не удавалось развиваться 6-7 проц в год за счет собственных источников при такой низкой норме инвестиций.

Наши официальные лица часто говорят: у нас хорошая налоговая система, у нас низкие налоги, у нас налоговая нагрузка ниже, чем, например, во Франции, во многих других развитых странах, и это правдивые цифры. Но налоговая нагрузка состоит из двух компонентов: из налогов с доходов людей – подоходный налог и налог на недвижимость, второй компонент – налог на бизнес. Если вы с бизнеса берете большой налог, вы закрываете этому бизнесу путь развития, так как не оставляете для этого достаточно финансовых средств. В мире налоговая система стоит на двух ногах. Примерно в среднем 50 проц налогов берется с людей, 50 проц – с бизнеса, в Америке 70 проц – с людей, 30 проц – с бизнеса. А в России налоговая нагрузка распределяется иначе – 10 проц с граждан, и 90 проц – с бизнеса. Поэтому мы имеем самую высокую налоговую нагрузку на бизнес. Россия имеет один из самых высоких в мире НДС, из крупных стран однозначно самый высокий. У нас также самый высокий социальный налог с предприятий. Российские предприятия практически почти не имеют налоговых льгот, которые широко распространены в других странах. Поэтому бизнес вынужден, чтобы развиваться и инвестироваться за свой счет, иметь высокую прибыль, завышая цены. В целом прибыльность российского бизнеса в 2 раза выше, чем в других странах. А завышенная цена – неконкурентоспособна.

Главная проблема в том, что у нас не мобилизованы внутренние условия и факторы экономического развития, которые в короткий срок могут заменить факторы конъюнктурные, внешнеэкономические. И я не вижу, чтобы правительство быстро и активно создавало эти условия. Эти условия нельзя создать за год, за два, за три. Нельзя накопительные пенсии за год довести до 100 млрд. долл. За год можно 7 млрд., но если бы мы 6 лет накапливали по 7 млрд. долл. – мы бы уже имели 40 млрд., из которых уже 10-15 млрд. можно было бы на инвестиции пустить. Нельзя за год создать огромные фонды страхового общества. Нельзя паевые фонды за год создать – на это нужно время. А время, между тем, проходит и с каждым годом его остается все меньше. Когда мы попадем в тяжелое положение, рентабельность предприятий сократится, трудно будет вводить обязательное страхование. Пока за счет валюты быстро растёт госбюджет – можно формировать накопительные пенсии, поощрять вложения средств в паевые фонды, когда у вас высокая прибыльность, увеличивается госбюджет, когда есть жирок. Легче всё это делать сейчас, когда мы купаемся в деньгах. Можно было бы многое сделать. Но, к сожалению, это – не делается.

Вопрос: Но правительство само активно реформируется. Возможно, что используется как раз благоприятное положение для проведения внутренних реформ, реформы аппарата исполнительной власти, не популярные социальные реформы, дорогостоящая монетизация льгот...

Ответ: Это хорошее дело, я поддерживаю монетизацию льгот, поддерживаю перестройку аппарата. Перестройку аппарата можно делать и в плохие годы, а вот создание структуры инвестиций нельзя откладывать. Все, что связано с инвестициями – это главное, но здесь ничего не делается или почти ничего. А нужно здесь сформировать фонды "длинных" денег – фонд накопительных пенсий, фонд страховых обществ, паевые фонды, "длинные" вклады в банки. Из этих средств будут черпаться инвестиции и тогда норму инвестиций в валовом внутреннем продукте можно будет поднять с 18 проц в настоящее время до 25-30 проц, что позволит начать массовое обновление устаревших основных фондов.

Вопрос: А что нужно для этого сделать?

Ответ:  Многое… Во-первых, сокращать долю государства в экономике. У нас доля государства превышает 35 проц, а в Америке примерно 23, в Китае, правда, там очень плохая социальная система, она почти – 20, Ирландия, где было 40 проц, дошла до 25. За счёт этого Ирландия и сделала огромный рывок вперед, так как сокращение доли государства в ВВП увеличивает долю предприятий и организаций, т.е. даёт им дополнительные средства, которые в значительной мере обратят их на финансирование экономического роста.

Конечно, это трудное дело сократить долю государства в ВВП, потому что у государства очень значимые социальные и прочие расходы. Но дело – реализуемое. Советник Президента по экономическим вопросам Андрей Илларионов считает сокращение доли государства в ВВП основным путем ускорения нашего экономического развития.

Во-вторых, существенное значение имеет продолжение процесса приватизации и реорганизации собственности. Дело в том, что у нас, по подсчетам Евгения Ясина, более половины собственности принадлежит государству. Государство не может хорошо организовывать бизнес, потому что у чиновников совершенно другие задачи. Государство плохо ведет бизнес не только в России, но в любой другой стране. Кроме того, государственный сектор он как бы в значительной мере исключен из рынка, он живет по своим законам, нет равных условий для конкуренции госсектора и частного сектора. Это мешает развиваться и тем и другим.

Поэтому дальнейшее продолжение приватизации, сокращение доли государства, скажем, до 30 проц, оставление у государства в собственности только стратегически важных объектов типа атомных электростанций, сети газопроводов, нефтепроводов, железных дорог, конечно, оборонных отраслей, может быть некоторых социально значимых объектов – школ, ВУЗов, больниц и т.д. Все это должно остаться у государства, но в остальном сокращение доли государства повысит заметно наши темпы, потому что половина государственной собственности убыточна, бесприбыльна и не растет – это общеизвестно.

Другая проблема собственности, которая бы вызвала дополнительный экономический рост – это ликвидация убыточной частной собственности. До 40 проц всех предприятий и организаций нашей страны убыточные. Они убыточны потому что у нас прошла нерыночная, полубесплатная приватизация и собственниками оказались организации и люди, у которых нет денег для того, чтобы эту собственность поддерживать, приумножать. Для того, чтобы собственность давала бы нормальный доход и прибыль нужно в эту собственность вкладывать. Например, Вам подарили корову, это не значит, что вы можете доить ее, не кормя, не имея стойла. Тем более это касается предприятий с изношенным оборудованием, не приспособленных к рынку, которые нужно преобразовать, нужно наделить оборотными фондами, технически переоснастить, создать дилерскую сеть, для всего этого – нужны деньги.

А вы вот были директором предприятия, схватили эту собственность, создали какую-то фирму маленькую, которая скупила акции. Отдали часть акций трудовому коллективу. И теперь вы идете к трудовому коллективу и говорите: давай по 100 тыс. сложимся, чтобы собственность была эффективной. Они говорят – ты с ума сошел? Мы вкладывали ваучеры, чтобы ты нам деньги давал, а не наоборот. Понимаете, что значит бесплатно? Порождается неэффективный собственник, у которого нет средств поддерживать свою собственность.

Часть из этой собственности безнадежна, ее нельзя возродить, ее нужно ликвидировать, но это – относительно небольшая, я думаю, доля, может быть 10-12 проц от этой неэффективной собственности. В остальную собственность можно вдохнуть жизнь, если вложить инвестиции. Кто может вложить? Те, кто имеет деньги. Поэтому нужно эту собственность распродать. Но кто купит убыточную собственность, обремененную долгами? Сначала ее нужно освободить от долгов, в ряде случаев – надо дать налоговые и другие льготы тем, кто купит, под их обязательства инвестировать, заключить с ними договор и за несколько лет, за 3-4 года, собственность можно сделать прибыльной, предприятие станет платить налоги, и деньги будут возвращены.

Понимаете, у нас слишком узкий базис экономического роста. К примеру, экономика России выросла на 7 проц. Как этот рост складывается? Половина – 0, а половина – 14 проц, вот, что такое в среднем 7 проц. Но вы не можете поддерживать высокие темпы, если половина хозяйства не растёт – вам нужно 2/3, 3/4, чтобы росло, как во всех странах, а для этого нужны преобразования.

Вопрос: Государственные меры по ликвидации неэффективной частной собственности будут выглядеть логичным развитием приватизации?

Ответ: Конечно. Это делают во всех странах. Правительства всех стран сталкиваются с убыточной собственностью, которая была государственной. И они ее распродают. Но какой дурак купит убыточную собственность, обремененную долгами? Поэтому правительство освобождать эту собственность от долгов, реорганизует, реконструирует, реструктурирует долги и часто дает тем, кто ее приобретает, налоговые льготы, выгодные займы на развитие и т.д.

Следующий, третий пункт по собственности – это малый бизнес. Малый бизнес является резервом увеличения темпов. У нас для этого сектора бизнеса в валовой продукции всего 11 проц, в Европе – 60 проц. Поэтому, если мы малый бизнес, скажем, разовьем до 20 проц, это повысит наши темпы. Малый бизнес в отличие от большого бизнеса очень отзывчив. С 1 января 2003 г. налоги на часть малого бизнеса были в 1,6 раза сокращены, и вся система налогообложения была упрощена. Малый бизнес, который до этого деградировал, за один год дал прирост продукции в 32 проц, намного больше средних показателей. К тому же численность работников в малом бизнесе увеличилась за год на 260 тыс. чел, в то время как численность работников крупного бизнеса – сократилась.

Вопрос: Сколько всего в малом бизнесе занято?

Ответ: В малом бизнесе с учетом теневого бизнеса, а именно перевозчиков товаров, ларьков, которые не всегда регистрируются и т.д.занято около 20 проц от всей численности занятых. Вообще, число предприятий малого бизнеса в развитых странах всегда превышает 3 проц населения. В Америке под 300 млн жителей, и должно быть предприятий малого бизнеса 9 млн., на самом деле - 18 млн.

В Польше в малом бизнесе зарегистрировано 4,6 млн человек, хотя численность населения почти втрое меньше, чем в России. А в нашей стране зарегистрировано только около 900 тыс человек. У нас численность малого бизнеса раз в 5 ниже, чем должна бы быть, и поэтому, если вы создадите условия для малого бизнеса, сократите налоги, дадите льготное финансирование, начнете предоставлять помещения с низкой арендной платой, обучать и оказывать прочую господдержку, снимите административное бремя и госпоборы, малый бизнес сразу начнет активно развиваться.

Малый бизнес играет огромнейшую социальную роль. Он дает доходы половине населения в рыночной стране, поэтому работает на благосостояние людей. Малый бизнес – это резервуар труда, сокращается безработица. Малый бизнес учит предпринимательству, прикрепляет людей к делу, им некогда бастовать, они заняты делом. Поэтому любое западное государство очень поддерживает малый бизнес. Во всех рыночных странах есть госучреждения для поддержки малого бизнеса во всех регионах, есть специальные инкубаторы малого бизнеса, где создают условия для их развития и т.д. У нас все это на зачаточном уровне и поэтому у нас огромный потенциал.

Теперь перейдём к социальным факторам экономического роста. Сейчас в России сохраняется как бы пережиток социальной системы, которая была создана в социалистических условиях. Мы по-прежнему дотируем треть расходов на подержания жилья, за счёт государства в значительной мере ремонтируем жилищно-коммунальное хозяйство, по сниженным ценам /ниже себестоимости/ оплачиваются коммунальные услуги, для части людей бесплатно раздаем квартиры, по-прежнему, формально содержим здравоохранение за госсчет, пенсии полностью оплачиваются государством и т.д. Откуда государство берет деньги для таких несвойственных рынку социальных льгот? В рыночных странах не бывает, чтобы государство доплачивала всем за квартиру, не бывает, чтобы государство полностью платило пенсии. Откуда эти деньги? Естественно, с предприятий и организаций. Поэтому у нас социальный налог с предприятий, по крайней мере, втрое выше, чем в нормальной рыночной стране. И вычитая такие суммы с предприятий, государство закрывает им пути развития. Если вы у предприятия больше забираете, то не оставляете им деньги на развитие. С другой стороны, давая за счет предприятий такие льготы, государство сохраняет зарплату на низком уровне. Фактически государство дает льготы к зарплате, и поэтому госорганизации, а за ними часть частных предприятий могут зарплату держать на низком уровне.

И у нас зарплата крайне низкая в сравнении с общим уровнем экономического развития. Об этом свидетельствует то, что в России доля зарплаты в себестоимости самая низкая среди рыночных стран. Производительность у нас отстает от, например, США примерно в 4 раза, а уровень зарплаты – в 10 раз. Недавно было проведено специальное обследование уровня почасовой зарплаты в разных странах. Самая высокая номинальная зарплата оказалась в Дании, она была принята за 100 проц. В России уровень почасовой зарплаты составил только 4 проц от Дании, ниже, чем в большинстве развивающихся стран, отстающих от России. Если возьмете Польшу, зарплата 500-700 долл., но не 200, как у нас. К тому же в развитых рыночных странах минимальная зарплата ниже средней зарплаты в 3-4 раза. Вот в США минимальная почасовая оплата 5 долл. 15 центов, а средняя зарплата – около 17 долл/час. Недавно в Калифорнии губернатор А.Шварцнейгер установил минимальную зарплату в 7 долл. 15 центов. В России минимальная зарплата 650 руб., а средняя зарплата 6,5 тыс. У нас минимальная зарплата ниже официальной средней в 10 раз. А так как у нас средняя зарплата составляет 60-65 проц от всей зарплаты /часть зарплаты платят в конвертах/, то минимальная зарплата в 15 раз ниже реальной средней.

Так что в России практически отсутствует политика заработной платы. Уровень минимальной зарплаты в 650 рублей ничему не соответствует, ни прожиточному минимуму, ни чему-то еще. Ее не к чему привязать и мы единственная страна, где к минимальной зарплате привязаны штрафы и всякие другие глупости. У нас минимальная зарплата существует не для того, чтобы люди лучше жили. В рыночном мире бедные не бывают работающими. Кто работает – он не бедный. Бедными бывают безработные, инвалиды и т.д. Работающие и пенсионеры не бывают бедными. Пенсионеры – это самые богатые люди, 40 лет он платит за свою пенсию, эти средства гарантируются, эти средства накапливаются и умножаются. И поэтому, когда американец выходит на пенсию, у него на пенсионном счете 150 тыс. долл., а работающий американец имеет на счете всего 70 тыс. Вот такие соотношения.

А у нас – самые бедные пенсионеры. Почему? Потому что государство платит пенсию, а у государства нет достаточных для этого денег. И самые бедные – часть работающего населения, получающего зарплату ниже прожиточного минимума. Таким образом, наша социальная система создает двойной барьер для экономического роста. С одной стороны, низкая зарплата не стимулирует производительность труда, не стимулирует людей лучше работать. Второе, для того, чтобы давать такие льготы, которые мы даем, нужно очень много вычитать с предприятий, что закрывает им путь к развитию. Поэтому мы с одной и с другой стороны препятствуем экономическому росту.

Ясно, что нужны коренные социальные реформы, в основу которых должна быть положена реформа заработной платы, связанная с её удвоением, а лучше – утроением при коренном изменении её структуры с тем, что с этой зарплаты можно будет по рыночным ценам платить за жильё, за коммунальные услуги, отчислять на свою пенсию, оплачивать страховку за здоровье, уплачивать полноценный налог на свою недвижимость.

Из зарплаты вы будете платить часть страховки за здравоохранение, другую часть – предприятия, госбюджет тоже продолжит финансирование здравоохранения. Конечно, пенсионные взносы должны делать не только сами работники, но и предприятия и государство, тоже и на страховку за здравоохранение должно платить и предприятие, сохранится финансирование здравоохранения и со стороны государства. Эти меры приведут к повышению доли зарплаты в себестоимости, себестоимость продукции возрастёт. Предлагаемые меры позволят сократить многие статьи бюджета. Это может быть компенсировано сокращением налогов с предприятий и организаций. Кроме того, вырастет налог с зарплаты, т.к. зарплата вырастет. Поэтому на цены это не повлияет, если вы правильно это дело проведете. Другого выхода в рыночной стране нет. Надо было это давно сделать, но не сделали, однако лучше поздно, чем никогда. Только после этого наша одноногая налоговая система превратится в двуногую.

Кроме того, при повышении зарплаты можно будет ввести налог на недвижимость для людей в размере, скажем, 1 проц от стоимости собственности, которую люди имеют. И тогда богатые будут платить больше за особняки, большие дорогие квартиры и т.д. Увеличение налогов с населения позволит сократить социальный налог, по крайней мере, раза в два до 15 проц. Это выведет часть зарплаты из тени и, таким образом, налог на людей, если посчитать, увеличится в 5-6 раз, и вместо 10 проц среди всех налогов эта доля вырастет примерно до 40, как в Польше, как в балтийских странах.

Есть еще резерв дополнительного экономического роста – это переход регионов России на самоокупаемость. Сейчас 90 проц регионов дотационные, ходят с протянутой рукой, и это не стимулирует руководителей регионов мобилизовывать резервы, хорошо развивать регион. Если вы больше собираете налогов у себя, то вам сокращаются дотации из госбюджета. Самая лучшая система дестимулирования – это дотационная система. У нас все межрегиональные отношения, отношения центра с регионами основаны на дотациях. Но это отдельная большая тема, не будем распыляться.

Как видите, что у нас огромные возможности экономического роста. Но их не просто мобилизовать. Их нельзя мобилизовать за год, за два, это целенаправленная программа действий на 3, на 5 лет. Тогда можно раскрутить хозяйство. А мы – теряем время. Мы откладываем эти меры на будущее. И это плохо. Я пессимист в среднесрочном плане и оптимист – в долгосрочном.